— Слышал краем уха. Аманда как-то там… Так?

— Маккриди, — подсказал Пул.

Сыр поджал губы, будто на миллисекунду задумался, и пожал плечами:

— Фамилия ничего мне не говорит. Так что там насчет сумки с налом?

Бруссард мягко усмехнулся и покачал головой.

— Давайте рассуждать гипотетически, — предложил Пул.

Сыр сцепил пальцы рук, зажал кисти между колен, состроил умильную мину и посмотрел на Пула с детским любопытством:

— Давайте.

Пул поставил ногу на скамью рядом с ногой Сыра.

— Давайте в порядке предположения…

— В порядке предположения, — восторженно повторил Сыр.

— …кто-то украл у одного джентльмена деньги в тот самый день, когда его усадили за решетку за нарушение условий досрочного освобождения.

— В этой истории какая-нибудь сисястая будет? — спросил Сыр. — Сыр любит, чтобы в истории непременно была сисястая.

— Сейчас дойду и до этого, — сказал Пул. — Так вот этот человек, вернее, эта женщина крадет у нашего джентльмена то, что красть не следовало. И через несколько месяцев у нее пропадает ребенок.

— Жаль, — сказал Сыр. — Чертовски досадно, если спросите Сыра.

— Да, — согласился Пул. — Досадно. Далее, известный сообщник джентльмена, рассерженного этой женщиной…

— Обобранного, — поправил Сыр.

— Прошу прощения. — Пул приподнял воображаемую шляпу. — Известный сообщник джентльмена, обобранного этой женщиной, был замечен в толпе, собравшейся возле ее дома в ночь исчезновения дочери.

Сыр потер подбородок.

— Интересно.

— И этот человек работает на вас, мистер Оламон.

Сыр поднял брови:

— Да что вы говорите, вашу мать!

— Гм.

— Так, говорите, у дома толпа собралась?

— Собралась.

— Так, слушайте, держу пари, там был еще и полный трюм тех, кто на меня не работает.

— Это верно.

— Вы их тоже будете допрашивать?

— Их-то мамаша не разводила, — заметил я.

Сыр повернулся ко мне:

— Откуда ты знаешь? Сука до того дошла, что у Сыра взяла, так она поди и весь гребаный квартал обула. Разве я не прав, брат?

— Так вы признаете, что она вас обокрала? — спросил Бруссард.

Сыр посмотрел на меня и ткнул большим пальцем в сторону Бруссарда:

— А я думал, это все гипотетически.

— Разумеется. — Бруссард выставил руку. — Прошу прощения, Ваша Сырность.

— Предлагаю сделку, — сказал Пул.

— Ух ты! — сказал Сыр. — Сделку!

— Мистер Оламон, не для посторонних. Строго между нами.

— Между нами, — повторил Сыр и перекатил глаза на меня.

— Нам важно, чтобы ребенок вернулся к матери живым и здоровым, — сказал Пул.

Сыр долго смотрел на него, и улыбка все шире расплывалась по его физиономии.

— Давайте начистоту. Вы говорите, что вы — полицейский — дадите моему гипотетическому парню забрать эти гипотетические деньги в обмен на гипотетического ребенка, и потом мы все разойдемся друзьями? Вы это дерьмо пытаетесь мне втюхать, офицер?

— Детектив-сержант, — сказал Пул.

— Да хоть кто, — фыркнул Сыр.

— Вы закон знаете, мистер Оламон. Одним только предложением этой сделки мы ловим вас в ловушку. С точки зрения закона вы можете делать с этим предложением что угодно, не навлекая на себя никаких обвинений.

— Херня.

— Без дураков, — сказал Пул.

— Сыр, — сказал я, — допустим, мы заключим эту сделку. Кому от этого хуже?

— А?

— Серьезно. Один вернет себе деньги. Другая получит обратно ребенка. Все разойдутся довольные.

Он погрозил мне пальцем:

— Патрик, брат мой, не пытайся делать карьеру на продажах. Кто пострадает? Ты это спрашиваешь? Кто на хрен пострадает?

— Да. Скажи кто?

— Урод, которого развели, вот кто! — Он вскинул обе руки вверх, потом шлепнул ими по своим необъятным бедрам и приблизил свою голову к моей. — Вот этот урод и пострадает. Этого урода и нае… в ж… Что, поверить полицейскому? Поверить полицейскому и заключить сделку? — Он ухватил меня сзади за шею и сдавил. — Ты, твою мать, ниггер, гребаного крэка накурился?

— Мистер Оламон, — сказал Пул, — как вас убедить, что мы играем честно?

Сыр выпустил меня.

— Вы — нет. Вы погодите, может, чуть поостынете, пусть народ дерьмо между собой перетрет. — Он погрозил толстым пальцем Пулу. — Вот, может, тогда все останутся довольны.

Пул выставил руки ладонями вверх:

— Мы так не можем, мистер Оламон. Вы должны это понять.

— Ладно-ладно, — закивал Сыр. — Но кто-то должен предложить праведному ублюдку сокращение срока за помощь в обеспечении определенной транзакции. Что вы об этом думаете?

— Это значит посвятить в суть дела окружного прокурора, — сказал Пул.

— Так и что?

— Может, вы пропустили ту часть, в которой говорилось, что мы не хотим огласки, — сказал Бруссард. — Верните девочку и идите дальше своей дорогой.

— Ну, тогда ваш гипотетический человек, который согласится на подобную сделку, — полный болван. Гребаная гипотетическая задница, уж это точно.

— Нам нужна Аманда Маккриди. — Бруссард, морщась, разминал себе шею. — Живая.

Сыр подставил лицо солнцу и втянул носом воздух, раздув ноздри так, что легко мог бы втянуть скрутку двадцатипятицентовиков. Пул молча ждал, сложив руки на груди.

— Держал я на конюшне сучку по фамилии Маккриди, — сказал наконец Сыр. — Так, для случайных поручений, ничего регулярного. Не то чтобы товарный вид имела, но при поощрении небольшими подарочками могла работать. Понимаете, о чем я?

— На конюшне? — Бруссард подошел поближе к столу. — Вы хотите сказать, что эксплуатировали Хелен Маккриди в целях проституции?

Сыр наклонился вперед и засмеялся:

— В ц-ц-целях п-п-проституции. Черт, а хорошо звучит, верно? Сколочу-ка я группу, назову «В целях проституции», людишек набежит полный зал, знай себе денежки греби.

Бруссард ударил Сыра по лицу. Удар получился нешуточный. Сыр схватился за нос, между пальцами потекла кровь. Бруссард взял его за ухо и повернул так, что я услышал хруст хряща.

— Слушай меня, шавка. Слушаешь?

Сыр издал какой-то звук, который можно было принять за утвердительный ответ.

— Мне плевать на Хелен Маккриди. Хоть в Пасхальное воскресенье приведи ее к целой толпе священников, мне по хрену. Меня не колышут твои гребаные сделки и уличная торговля героином, которой ты заправляешь, сидя тут. Меня интересует Аманда Маккриди. — Он чуть крепче сжал его ухо. — Слышишь? Аманда Маккриди. И если ты мне не скажешь, где она, Ричард Раундтри, [19] тебе небо с овчинку покажется. Я лично позабочусь, чтобы тебе обеспечили ночь с квартетом чернокожих, из тех, что к тебе неровно дышат. Ты следишь за моей мыслью?

Бруссард отпустил ухо и отступил на шаг.

Волосы Сыра потемнели и слиплись от выступившего пота, из-под сложенных у рта ладоней рвался тот самый хрип, который, как я помнил со школьных лет, перемежал у него ужасающие приступы кашля.

Бруссард, как фокусник после удавшегося номера, сделал рукой в воздухе замысловатый жест и посмотрел на меня.

— Вот и весь суд, — сказал он и вытер руку о брюки.

Сыр убрал ладони от лица и откинулся на спинку скамьи. По верхней губе стекала кровь. Не сводя глаз с Бруссарда, он несколько раз глубоко вдохнул.

Охранники на вышке изучали небо. Часовые у ворот рассматривали свои ботинки, будто только сегодня утром получили по новой паре. Послышался отдаленный металлический лязг, за тюремными стенами кто-то упражнялся в поднятии тяжестей. Мелкая пичужка перепорхнула через дворик для свиданий. Она была так мала и летела так быстро, что я даже не разобрал, какого она цвета — мелькнула над спиралью колючей проволоки и скрылась за стеной.

Бруссард смотрел на Сыра ничего не выражающим взглядом, будто рассматривал кору дерева. Такого Бруссарда я не знал. К нам с Энджи он всегда относился по-дружески, с профессиональным уважением. Скорей всего, таким его и знали те, кто с ним сталкивался — настоящим детективом, элегантным, подтянутым и с улыбкой кинозвезды. Но сейчас в тюрьме Конкорд передо мной стоял уличный коп-громила, с виду предпочитающий всем видам переговоров самый надежный — кулак и дубинку. В его глазах горело желание выбить из Сыра показания любой ценой.